Гнев Богов в изящной упаковке - Страница 5

Косвенным свидетельством того, что авиация янки на Гавайях обескровлена, служило и то, что её активность к весне сорок пятого года резко снизилась: навстречу японским бомбардировочным эскадрильям в небо над Гавайскими островами взлетели уже не десятки американских истребителей, а всего лишь единицы. Воспользовавшись этим, японцы, понеся незначительные потери, перепахали аэродромы Хикэм, Форд и Уиллер на Оаху и потопили в гавани Пёрл-Харбора лёгкий крейсер "Детройт". Казалось, противник сломлен, и японское командование, ещё раз взвесив все "за" и против", приступило к развёртыванию всех своих сил, нацеленных на Гавайи.

Однако действительность не соответствовала расчётам, а также надеждам и чаяниям японского генерального штаба. Во-первых, численность американской береговой авиации на Гавайях оказалось гораздо больше, чем предполагалось. Прорываясь сквозь завесы японских подводных лодок и уклоняясь от встреч с японскими надводными кораблями, авианосцы вице-адмирала Кинкейда (ветеран "Энтерпрайз" и "новобранец" "Орискани", построенный на верфях Сиэтла) за несколько походов перебросили на Оаху до трёхсот истребителей и более ста бомбардировщиков и торпедоносцев - корабли подходили к Гавайским островам с востока и поднимали самолёты, как только аэродромы Оаху и других островов архипелага оказывались в пределах дальности полёта "хеллдайверов", "авенджеров" и "хеллкэтов". Во-вторых, американцы тоже изучали опыт боёв на Карибах, и времени, чтобы изрыть острова надёжными подземными убежищами для авиатехники, у них было предостаточно. Японские авиабомбы бессильно царапали склоны потухших вулканов - командирам американских эскадрилий было куда труднее удержать своих горячих молодых пилотов, рвущихся в бой, чем уберечь самолёты от бомбёжек до дня "Д" и часа "Ч".

И главное - японцы забыли, что пьянящий хмель непрерывных побед кружит головы, и что многим великим полководцам минувших эпох пришлось испытать жестокое похмелье. Соединённые Штаты Америки уподобились хищному зверю, загнанному в угол, а опытные охотники знают, насколько опасен такой зверь - американская разведка знала о японских планах вторжения на Гавайские острова, и американские армия, авиация и флот готовились встретить это вторжение.

* * *

Намакеа считал себя настоящим мужчиной. Ему было двадцать лет, он хорошо владел веслом и знал повадки обитателей моря - и тех, кого можно изловить и съесть, и тех, от кого надо держаться подальше, потому что они могут изловить и съесть тебя. Не родилась ещё в глубинах предвечного океана хищная тварь, которой суждено прервать нить жизни Намакеа, сильного и ловкого, умеющего танцевать на волнах прибоя в кипящей пене гребней самых свирепых валов, грозивших переломать все кости тому, кто осмелится оседлать их могучие спины, чтобы лететь на них к берегу под восхищённые крики девушек. В хижине Намакеа не переводилась еда, и заметно округлившийся живот его вахине свидетельствовал о том, что она вскоре подарит ему первенца, который придёт в мир под звуки укулеле счастливого отца.

Вот если бы ещё не война... Она продолжается так долго, что кажется бесконечной. С одной стороны, какое дело гавайцам до войны белых и жёлтых людей, но с другой стороны... Когда с юга к берегам Мауи прилетают железные птицы с красными кругами на крыльях (а в последнее время эти птицы прилетали почти каждый день) и бьют воду гремящим железом, на волнах остается много рыбы, оглушённой взрывами, и собирать её легче, чем ловить сетями или на крючок. Но занятие это не такое безопасное, как может показаться, - сосед Намакеа как-то раз поспешил, желая стать первым сборщиком лёгкой добычи, и последняя бомба, сброшенная самолётом с красными кругами, разбила в щепки его пирогу и разметала тело незадачливого добытчика по волнам на радость прожорливым мао. А другой сосед Намакеа заплыл к берегам Оаху (там бомбы падали чаще всего, и рыбы было очень много), и его вместе с лодкой расстреляли с острова из автоматических пушек - наверное, белые люди подумали, что рыбак хочет проткнуть острогой какую-нибудь из больших железных пирог, стоящих в Жемчужной Гавани. Нет, пусть уж белые и жёлтые люди поскорее перебьют друг друга, чтобы Намакеа и его соплеменники смогли бы жить спокойно (и не надо им дармовой рыбы, сами наловят). К тому же Намакеа (и не ему одному) не нравится, что на Мауи, Кауаи и на других островах много солдат, которые смотрят голодными глазами на молодых вахине, лишая покоя их мужей.

...В это утро Намакеа не хотелось выходить в море - там творилось что-то неладное. Третий день в небе над островами дрались железные птицы с красными кругами и с белыми звёздами, сбрасывая друг друга в океан, а за горизонтом зловеще погромыхивало, как будто там бушевала страшная гроза. Но рыбак должен ловить рыбу, чтобы его жена и дети были сыты, и Намакеа, скрепя сердце, отправился на лов, стараясь не уходить далеко от берега.

Против ожидания, лов был удачным, хвала Тангароа. На дне пироги трепыхалось живое серебро рыбы, и можно было возвращаться домой. Но тут гроза, гремевшая где-то за горизонтом, придвинулась и обернулась скопищем серых кораблей. Кораблей становилось всё больше; одни из них плевались огнём, другие плыли молча, направляясь к Молокаи и Ланаи, - такие корабли (Намакеа это уже знал) обычно перевозили солдат, чтобы высадить их на берег. И на этих кораблях приплыли жёлтые люди, потому что с Оаху по ним ударили огромные пушки, а с неба на них упали железные птицы белых людей, похожие на чаек, устремившихся за добычей.