Гнев Богов в изящной упаковке - Страница 2


К оглавлению

2

Линия фронта проходила в нескольких сотнях километров к востоку от Анкориджа, в горах Врангеля, и город стал тыловым, хотя над ним время от времени появлялись самолёты янки с взрывчатыми приветами в бомболюках, а между Кадьяком и Кенаем вовсю шастали американские субмарины. Впрочем, понятие "линия фронта" здесь было очень условным - противники стояли лицом к лицу только в прибрежной полосе, а на севере, в глубине Аляски сплошной линии фронта не было. Окопы приходилось долбить усилиями неимоверными, с помощью ломов и взрывчатки, а стоило увлечься и пробить панцирь вечной мерзлоты, как блиндажи затапливали подпочвенные воды, сводившие на нет все труды. И поэтому там, в тундре, боевые действия сводились к стычкам мобильных групп, перемещавшихся зимой на аэросанях, а летом на гусеничных вездеходах, охотившихся друг за другом и сражавшихся за городки и посёлки, за эти оазисы холодной арктической пустыни.

Анкоридж жил жизнью прифронтового города - соблюдалось затемнение, по улицам шагали патрули, стволы орудий береговых батарей внимательно обнюхивали каждое судно, входившее в залив Кук Инлет, - но всё-таки жил, и обрастал житейскими мелочами: русские, вернувшиеся на Аляску, устраивались здесь всерьёз и надолго. И попасть сюда (хотя бы на два-три вечера) было заветной мечтой офицеров Аляскинского экспедиционного корпуса и Тихоокеанского флота Народной России. И любой из них, попав в этот город, непременно навещал неофициальный офицерский клуб - бревенчатое строение, сооружённое тридцать лет назад, во времена "золотой лихорадки" и основания Анкориджа.

По сути, это был самый обычный кабачок с барной стойкой, деревянными столами и потемневшими стенами, за долгие годы впитавшими в себя не поддающийся учёту объём табачного дыма, но было в этой забегаловке нечто привлекательное. Заведение именовалось "Полярная звезда", но все называли его "Последний патрон", и не без основания.

Во-первых, в ходе боёв за Анкоридж несколько американских солдат, засевших здесь, отстреливались до последнего патрона и сложили оружие только тогда, когда бойцы 11-й русской штурмовой бригады подтянули огнемёты и пригрозили сжечь защитников заведения вместе со всеми бутылками виски, ещё не разбитыми пулями. Доблесть морских пехотинцев US Army, проявленная при обороне запасов алкоголя, нашла понимание и вызвала уважение - мол, вот это мужики! - а их пустые патронные подсумки и породили название кабачка. А во-вторых - случалось, что загулявшие русские офицеры оставляли здесь всё свое денежное содержание, то есть "расстреливали боезапас до последнего патрона". В общем, место это было почти сакральным, и даже военный комендант Анкориджа, одно упоминание о котором вселяло трепет в сердца боевых офицеров, весьма снисходительно (в известных пределах) относился к посетителям "Последнего патрона", давая им возможность уползти отсюда на своих двоих, пусть даже опираясь на плечи более стойких товарищей.

Вечер только начинался, но в "Последнем патроне" было уже многолюдно - свято место пусто не бывает. В углу тихонько мурлыкал музыкальный автомат - трофейный Juke-Box, заряженный русскими грампластинками, - между столами сновали строго одетые (здесь вам не тут!), но миловидные официантки, разнося заказы. Разговоры тоже покамест были негромкими - время бесед на повышенных тонах и ругани в адрес тупорылого начальства (а другого, как известно, в армии не бывает) ещё не пришло.

За одним из столов сидели двое офицеров, неспешно воздававших должное русской водке под аляскинский лосось. Один из них, капитан третьего ранга Анатолий Серов, носил на кителе орден Красного Знамени, полученный им в сорок первом за успешную торпедную атаку американского тяжёлого крейсера "Солт Лейк Сити" в бою у Командорских островов. Капитаном третьего ранга Серов стал в сорок втором, а в сорок третьем, после того, как его "Емельян Пугачёв" был торпедирован американской субмариной и встал на ремонт, он был назначен старшим офицером на эсминец "Неукротимый", только что вошедший в строй. И теперь Серов ждал нового назначения: то ли командиром эскадренного миноносца, то ли старпомом на крейсер ПВО "Юнона", недавно перешедший на Тихий океан и стоявший сейчас в заливе Кук Инлет. Что же касается его собеседника - майор-пехотинец Степан Бондаренко прибыл с фронта встречать пополнение, и тоже ждал: только не приказа о назначении, а прибытия в Анкоридж военного транспорта, шедшего в составе конвоя. Оба были воспитанниками одного детдома, дружили, не виделись много лет и были благодарны судьбе, которая свела их здесь, на Аляске. Им было о чём поговорить, и наслаждались они не столько выпивкой и закуской, сколько общением, без которого люди (а тем более старые друзья) обойтись не могут.

- Стёпа, - сказал Серов, ставя на стол опустошённую рюмку, - а скажи-ка ты мне как на духу: когда наша армия снова пойдёт вперёд? На Аляске мы закрепились, американцы отошли к канадской границе, за чем дело стало? Пора наступать, товарищ будущий генерал!

- Насчёт "закрепились на Аляске", - Бондаренко поморщился, - я бы не был столь категоричен, Толя. Там чехарда сплошная, а не война. Фэрбенкс дважды переходил из рук в руки - взяли мы его, а потом янки подтянули танковые части, обошли его с двух сторон, и пришлось нам резво драпать, чтобы не попасть в мешок. Взяли снова, а супостат возьми да и выбрось парашютный десант на Форт Юкон. Мы туда, а они тем временем отбили Фэрбенкс: песня про мочало, начинай сначала. Дорог в тундре нет, расстояния большие, а сил мало - и сисю, и писю одной рукой не ухватишь. Играем в пятнашки - такая вот маневренная война навроде нашей гражданской, только вместо конницы танки и бронетранспортёры. Нету у нас сил для большого наступления - нету. Сами-то вы, флот, чего мышей не ловите? Высадились бы прямо в Джюно, тут и сказке конец.

2